|
Святители! Отцы мои и братья! Глубоко меня взволновало решение
Святейшего Патриарха и Священного Синода о назначении меня епископом
Сергиевским. Но теперь предстою я пред вами в глубоком покое всех
сил моих душевных, собравшись с мыслями, испытав совесть перед Богом
и готовый поведать вам те мысли и чувства, которыми полна душа.
Если
бы я последовал первому движению сердца, я стал бы просить пощады,
ибо властно влекутся все силы души моей к молитвенному безмолвию в
безвестности монашеского трудничества, и страх и тоска ворвались в
душу мою, когда голосом Церкви повелел Христос стать в ряды
свидетелей Божественной Любви, ибо нет более ответственного и
страшного призвания (Ин. 20, 21 и Мф. 10, 16).
Когда
четырнадцать лет тому назад, будучи еще врачом, я принял тайный
постриг и искал подвига: молитвы, поста, бдения, жестокого жития,
любовь мне подвигом не представлялась, а одной радостью и самой
жизнью души. С тех пор я познал, что нет закона более неумолимого,
чем закон любви Христовой: сострадательной, крестной любви Всесвятыя
Троицы, любви Всемилостивого Спаса, отдающего жизнь за отступивших
от Него людей, любви Доброго Пастыря, полагающего душу Свою за овец
Своих... Легко и радостно было мне произносить обеты отречения.
Ничто меня не влекло к себе, кроме искренней, радостной любви
Христовой. Мне казалось, что мне не от чего отрекаться, так как,
кроме Бога, ничего не желала, ничего не искала душа моя. И удивили
меня напутственные слова духовника о том, что не в подвигах
монашество, а в совершенной любви. Вскоре, однако, самое монашеское
делание и иночески бдительное прохождение моего медицинского
призвания стали открывать мне до того неведомое богатство в любви,
приоткрыли смысл сказанных мне слов и привлекли меня к священству:
“Ты оставил все, чем ты не дорожил, – настойчиво говорила мне
совесть, – ради единственного, чего ты хотел: ты отрекся от
ненужного тебе с тем, чтобы завладеть вожделенным тобою. Подобно
евангельскому юноше, ты не хочешь расстаться с богатством твоим”.
“Что же делать, чтобы получить вечную жизнь?” – вопрошала душа в
тоске и борении. “Отдай последнее: пусть самая душа твоя станет
добычей всякого алчущего и жаждущего, по слову Исаии пророка (58,
10)”... Отцы и братья! Я стал священником в завершение данных мной
монашеских обетов с тем, чтобы ничто во мне не оставалось бы моим. С
тех пор прошло почти десять лет; я теперь только начинаю видеть, что
я еще и не вступил на путь Христов, а Господь зовет меня стать
Жертвой (Флп. 2, 17; 2 Тим. 4, 6), возлагает на меня омофор,
знаменующий собой заблудшую овцу, которую добрый Пастырь, ценой
жизни Своей, должен обрести и спасти от погибели, и вручает жезл –
страннический жезл учеников Христовых (Евр. 11, 13; 1 Пет. 2, 11).
Совершается немыслимое...
Но я
не верю в случайность; я глубоко убежден в том, что Сам Господь
Иисус Христос правит Церковью Своей, и с юношеских лет положил
никогда (насколько хватит сил и веры) ничего не искать и ни от чего
не отказываться, никогда не просить у Бога ни креста, ни утешения; и
поэтому склоняю главу и с трепетом, но без сомнения, без колебаний,
не двоящимся сердцем благодарю, приемлю предложенный крест и ничтоже
супротив глаголю.
О
своем недостоинстве говорить не буду: верю в благодать Божию,
врачующую немощь и восполняющую скудость сил человеческих. Также
знаю из опыта, что сила Божия (только) в немощи совершается (2 Кор.
12, 9), и потому не о силе молю Вседержителя, а о благодатной
немощи, рождающейся в сокрушенном, смиренном и милующем сердце; о
любви и смирении молю Бога как о единственном прочном основании
вечной жизни, как об единственном содержании жизни христианской, как
о источнике ведения, премудрости и рассуждения.
“Вем,
яко несмь достоин небеси и земли и сия привременныя жизни”, но без
сомнения верю и знаю, что из-за безбрежной любви Бога к миру – и мне
по дару Божию все возможно будет (Мк. 9, 23), что повелит Господь.
Нет
слов, чтобы сказать о том трепетном чувстве, до края наполняющем
сердце при мысли, что сонм русских святителей определил мне войти в
круг апостольский, поверил в искренность любви моей к Богу, к Церкви
и к сиротствующему миру, доверил мне крест “насмертников” последних
времен, не усомнился в том, что и я с радостью (Флп. 1, 29) изъявлю
готовность, по примеру Пастыреначальника Христа и вместе с Ним,
“душу свою положить за овцы”... Но прошу вас, святители Церкви
Русской, умолите Господа Бога о мне, да даст Он мне немощь
Богоприемную, Любовь и Ум Христовы (Флп. 2, 5 и 1 Кор. 2, 16),
Смирение Господне и верность до конца в совершенном послушании Ему
Единому. Верю, что по молитвам Святейшего Патриарха и родной Церкви
не оставит меня Господь, сподобит послужить Ему, умерев себе, и даст
мне изо дня в день убывать, чтобы Ему расти, покоряя Себе все силы
естества моего, пока не овладеет всем без остатка.
Глубокой радостью полно сердце мое и благодарностью к Преосвященному
Иакову, епископу Апамейскому, участвующему ныне в моем наречении, а
завтра и в моем посвящении, как представитель Вселенской Патриархии.
Да низойдет на меня, возложением его рук, благословение Великой
Церкви Константинопольской, Матери всех наших молодых славянских
Церквей, и да будет его участие живым свидетельством нерушимого
единства православных в вере, таинствах и любви.
Отцы
и братья! Редко дает Бог епископу быть, подобно мне, посвященным
среди собственной его паствы. Да будет мне дозволено и к детям моим
духовным обратиться в этот час, великий для них, как и для меня. За
годы моего священнического служения среди вас Бог дал нам стать
тесной, любящей семьей. Благодать архиерейства – залог еще более
глубокого, искреннего единства, ибо она – преимущественно благодать
пастырства, отцовства духовного. Возблагодарим Господа. И еще
сердечней, еще живей и действенней возлюбим друг друга. Станем
едиными со Христом через любовь и в любви, и Христовой любовью,
которую ничто не могло сломить, возлюбим тот мир, за который Он
отдал Свою жизнь. Возлюбим каждого, как Он любит и нас (Флп. 1, 8);
учениками Христа войдем в жизнь с новой надеждой и обновленной
силой. Принесем в холодный, сирый мир огненную, непобедимую радость
нашу, чтобы заликовала всякая душа, чтобы у всех рассеялся страх,
чтобы погасла ненависть, чтобы свет Христов озарил и тех, кто бродит
во тьме, чтобы едиными устами и единым сердцем всем – всем без
остатка – воспеть Богу победную песнь.
Вот
те мысли и чувства, с которыми я ныне предстою перед Вашей святыней;
помню предупреждение Господне, что “от слов своих оправдаешься и от
слов своих осудишься” (Мф. 12, 37), но верю, что молитвами вашими и
вашей поддержкой даст и мне Господь исполнить то доброе, что Он мне
внушил (Флп. 2, 13); простит мне мое неведение и то недостаточное,
что есть в моих словах, всех нас соединит и будет Он над нами Единый
Пастырь и Глава Церкви. Аминь!
|